Filmmaker from Moscow. Aged between 30 and 40. Left Russia a few months after the beginning of the war.
For me, the shock of the war began, not on the 24th of February, but a few days earlier, on the 21st or 22nd, when the Russian Federation recognised the LPR and DPR as sovereign states [criminal, proxy states formed as a result of the hybrid aggression of Russia in Ukraine in 2014 under the control of the Kremlin in the occupied territories of Luhansk and Donetsk regions of Ukraine - WAW].
I tried not to think about war and I didn’t believe it would actually happen. After the 24th of February the term “shitstorm” was no longer sufficient to describe what had happened. To this day I am sometimes unable to accept the reality of the situation, and at that moment I went into a total stupor. That first day, I couldn't do anything. I just lay in a cold bath until 6am on the 25th February, because I was literally shaking.
One of my first thoughts was that I had to get out of here. After the 24th of February, I just couldn’t see the point of continuing to build a life here. Before, we had held on to a flimsy notion of how our future in Russia might look, but after the 24th our view of the future drastically contracted to the next couple of days or weeks. Suddenly, we were not able to predict how our lives might play out - what fresh, restrictive decrees would be issued by the government. All the elementary safeguards that the State had half-heartedly observed until that point, were removed from Russian citizens. Our sense of security and even a minimal confidence in the future were taken away including any possibility of normal work, development or self-realisation.
After the 24th of February my wife and I stopped discussing the possibility of whether or not to have children in Russia. We realised that we definitely didn’t want to give this nation any child of ours. We weren’t just thinking of mandatory army service - we didn’t want our child to be influenced by Russian kindergarten or primary or secondary education. The process of State brainwashing starts early these days.
Most people can get used to anything, bad or good, and of course it is possible to stay in Russia and try to live a normal life and direct one’s life’s work towards sabotaging this murderous regime; but we couldn’t get our heads around how we might raise a child in this context. How would we explain to a child what they can and cannot say when they are only beginning kindergarten?
That February, my wife and I decided that we had to leave Russia. We made a plan to leave at the beginning of 2023 because we knew it would take some time to get our documents in order and make other personal arrangements.
Over ten years ago, when I graduated from the Moscow Institute of TV and Radio Broadcasting, I promised myself that I would never work for Russian State television. Because even then the nature of the beast was evident, and it made me sick. Thankfully this meant I didn’t become a hostage of circumstance, with a salary in the hands of the HR department of a Russian TV station.
Before the war, I had a well-established network of clients whom I worked for on a freelance basis. I had a stable income with these clients and with people they would occasionally recommend me to. After the 24th I realised that the market was shrinking before my very eyes. Commissions were thinner on the ground. Many of my colleagues working in media and film and teaching were having problems. In the days following the beginning of the war, the remnants of independent media outlets in Russia were being stripped away by the state and any organisation that expressed “alternative views” was under serious threat of prosecution because of the new “foreign agent” legislation.
In the first few months after the war began, I was approached by a few people to do some filming and video editing projects. My first question was always - who is commissioning this work? On two occasions I found that the chain of command led right to some government employee or department. After the 24th of February it became categorically unacceptable to accept work that was connected to the government in any way. I had to turn down these projects as a matter of principle. There are many of us with a sound ethical core of this kind, and the opportunity to say no.
However, there are many people in Russian society who are ground down by conformity and submission, and do not have the opportunity to say no, as they are a hostage to the system: they need to earn money, feed themselves, their families, pay the accursed mortgage. People have knowingly become enmeshed in obligations and responsibilities and then they have to negotiate with their own consciences to come up with some excuse for being part of the system. Basically, if a person wants to survive in Russia, they have to say and do whatever the (criminal) state demands of him.
I don’t want to sit around in Russia waiting for the moment when my money will run out and I too will have to negotiate with my conscience. This is a terrifying prospect. It would be nearly as bad as the moral quandary that mobilisation has raised - you either dutifully sign up with the military enlistment office or you run for the hills. Of course there are several reasons why you might want to run away - maybe because you want to stay alive, or maybe because you cannot imagine taking up arms and being ordered to shoot at people. I suspect that it is much harder for people to imagine shooting at someone, than being killed themselves.
Either way, everyone’s life has been destroyed. The young and not so young men that have been sent to the front to die, whether they wanted to go or not, will be changed forever. Even those who come back home physically unharmed will be different from the lads they were before. It doesn’t matter where in Russia they come from or what kind of education they have - their lives will be ruined.
This generation will grow old, and in fifteen years or so they will be manipulated all over again. Their suffering and trauma will be used to shape a certain view of the past. Their experiences will be like a time bomb, ready to go off again in ten or twenty years, regardless of how this war ends.
I am quite lucky because I have hardly ever had to explain my position to anyone. Most of my friends and relatives are categorically against the war that the Russian Federation has unleashed on Ukraine. I have had only a few arguments with people about this, and each time I promised myself that I would never get involved in such discussions again. Even though you promise yourself to debate the point calmly and rationally, when you wade into these discussions, you soon realise that you are wasting your time. Anyone who is getting their news from Russian state sources is basically a lost cause.
My generation collectively clearly didn’t take seriously enough that anyone could believe the lies that were being relentlessly pedalled on Russian television, 24/7. I think we didn’t realise then how this kind of brainwashing can do damage to people’s hearts and minds.
It’s a huge tragedy, but the truth is, Russia is not fully civilised. It is in fact so archaic, that the value placed on human life is much lower than in other, modern, developed, civilised, democratic countries. In this sense, it feels like we are a few decades (or even centuries) behind. I have travelled around Russia for work and it has simply broken my heart to see how people are treated. Even people who have made amazingly creative contributions in the fields of medicine, education and so on, are treated abominably by the state and by local authorities.
People leaving Russia both before and after the 24th of February are not just afraid of physical violence, economic collapse or mobilisation; they are leaving because they don’t feel that this is their country. The state doesn’t represent or protect their interests - in fact Russia is deeply hostile to its own citizens, especially towards the ones who are actively engaged and interested in their country. These people no longer have a shred of confidence in the government that has unleashed a predatory and unjust war with total disregard for the interests of its own citizens.
*****
Кинематографист из Москвы, 30 – 40 лет, уехал через несколько месяцев после начала войны
Для меня шок начался не 24-го, а 21-го или 22-го февраля, когда РФ «признала» так называемые ЛНР и ДНР (криминальные прокси-государства, сформированные в результате гибридной агрессии РФ в Украине в 2014 г. под контролем Кремля на захваченных территориях Луганской и Донецкой областей Украины – WAW). До последнего я старался не думать о войне и не верил, что она может начаться. После 24 февраля слово «пиздец» потеряло для меня свой смысл, потому что оно не может описать то, что случилось в этот день. Меня до сих пор периодически «кроет» от осознания реальности, а на тот момент это было полное оцепенение. В первый день я ничего не мог делать, пролежал в холодной ванной до 6 утра 25-го февраля, потому что меня буквально трясло.
Одной из первых мыслей была — надо уезжать. После 24 февраля я перестал видеть смысл что-то делать тут, строить тут свою жизнь дальше. Раньше мы могли хотя бы худо-бедно прогнозировать свое будущее в России. Сейчас горизонт этого прогнозирования сузился буквально до нескольких дней или недель, а что будет потом, какой указ, непосредственно затрагивающий тебя издаст эта власть, — ты можешь только гадать. У граждан в России отобрали все базовые гарантии, которые до этого хоть как-то соблюдались. Отобрали ощущение безопасности, минимальную уверенность в будущем, включая возможности для нормальной работы, развития и самореализации.
После 24-го февраля мы (с женой) поставили точку в вопросе, рожать или не рожать детей в России. Мы поняли, что точно не хотим отдавать этому государству своих детей. Это касается не только армии, но и всего, в том числе детского сада и российской младшей и средней школы, где сейчас детям с самого раннего возраста власть пытается промывать мозги.
Человек рано или поздно привыкает ко всему — и к хорошему, и к плохому, и конечно можно оставаться в России, пытаться жить обычной жизнью и вести свою работу по саботажу этой машины, убивающей людей; но я абсолютно не понимаю, как объяснять детям, что им можно говорить, что нельзя, уже начиная с детского сада.
Мы с женой в феврале приняли окончательное решение, что нужно уезжать. Мы выстроили план отъезда из страны на начало 2023 года, поскольку раньше мы не могли это сделать ввиду подготовки всех необходимых документов и других личных обстоятельств.
Еще в начале 2010-х годов, когда я оканчивал Московский институт телевидения и радиовещания, я дал себе обещание, что никогда в жизни не буду работать на российском телевидении. Потому что уже тогда было понятно, что это такое — меня уже тогда от него тошнило. Благодаря этому я не стал заложником обстоятельств, когда твоя трудовая книжка находится в отделе кадров одного из российских телеканалов.
К началу войны у меня уже давно сформировался круг моих заказчиков, с которыми я регулярно работал как самозанятый. Работа на этих заказчиков и тех, кому они меня периодически рекомендовали, позволяла обеспечивать стабильный доход. Но после 24 февраля я понял, что рынок на глазах скукоживается, заказов становится меньше, а находить их все сложнее. После 24 февраля у многих моих коллег возникли проблемы с работой в кинематографе, преподавательской деятельности, СМИ. В России через несколько дней после начала войны власть начала срочно зачищать остатки независимых СМИ и вообще альтернативных мнений под угрозой репрессий, статуса «иностранного агента», со всеми вытекающими из этого последствиями.
В первые месяцы после начала войны ко мне несколько раз обращались люди с предложениями какой-то проектной работы по организации съемок и видеомонтажа. Первое что я спрашивал в этих случаях — а кто у вас заказчик? Два раза оказывалось, что цепочка ведет к каким-то чиновникам или госструктурам. После 24 февраля это стало для меня категорически неприемлемо, поэтому пришлось по этическим соображениям отказаться от этих предложений. У меня и у многих других есть внутренний стержень и такая возможность — отказаться.
Но у многих, особенно в нашем российском обществе, заточенном на конформизм и покорность, такой возможности или нет изначально, или она в определенный момент заканчивается, поскольку люди становятся частью и заложниками системы — людям надо зарабатывать, кормить себя, свои семьи, платить пресловутую «ипотеку». Люди становятся заложниками обстоятельств и обязательств, в которые сами себя загнали, поэтому вынуждены заключать сделку со своей совестью и искать себе какие-то оправдания. Получается, что если в России человек хочет как-то выживать, он вынужден говорить и делать то, что требует от него (преступная) власть.
И я не хочу сидеть в России и ждать момента, когда ради собственного материального выживания буду вынужден заключить сделку с совестью. Это по-настоящему страшная перспектива. Это почти такая же ужасная сделка с совестью как и мобилизация — либо ты соглашаешься на эту сделку и покорно идешь в военкомат, или ты бежишь от этой страшной перспективы. Бежать ведь можно по разным причинам — бежать, потому что ты хочешь жить, бежать, потому что ты не представляешь, как можно взять в руки оружие и по чьей-то команде стрелять в других людей. Лично мне что-то подсказывает, что выстрелить в кого-то для многих гораздо сложнее, чем быть убитым.
Сейчас тех молодых и не очень парней, которых российская власть отправила в Украину убивать и умирать, даже тех, кто туда едет осознанно, хочет туда ехать, — им уже сломали жизнь. Даже те из них, кто вернутся оттуда живыми и физически невредимыми, уже не будут теми пацанами, которыми они были, и не важно, из какого города или региона они родом, и сколько у них классов образования, — их жизни сломаны навсегда. Это поколение состарится, и спустя условные 15 лет ими снова можно будет манипулировать, вспоминать прошлое и играть на струнах их психологических травм. И это может обернуться очередной отложенной катастрофой, с которым может столкнуться наше общество через 10 – 15 – 20 лет, вне зависимости от того, как эта война закончится.
Мне повезло, насколько вообще можно так говорить в данном контексте — мне практически не пришлось никому что-то объяснять или доказывать, подавляющее большинство моих родных и близких друзей категорически против войны, развязанной РФ против Украины. У меня были споры единичного характера, после которых я дал себе обещание, что больше не буду в это ввязываться. Ты ввязываешься в спор, стараешься спокойно и аргументированно все объяснить человеку, но вскоре понимаешь, что это бесполезно — люди, которые черпают информацию о мире из российского телевидения, почти безнадежны. Коллективные мы, мое поколение видимо в свое время не отдавали себе серьезного отчета в том, что кто-то может всерьез верить настолько откровенной лжи, ежедневно и круглосуточно льющейся с экрана российского телевидения, что эта ложь способна так травмировать души и умы.
Это огромная трагедия, но Россия стоит на столь низкой ступени цивилизации, Россия на самом деле настолько архаична, что цена человеческой жизни в России намного ниже, чем в развитых, современных, цивилизованных и демократических странах. Такое ощущение, что в этом смысле (помимо прочего) мы отстали от большинства стран мира на несколько десятилетий, если не столетий. Я довольно много ездил по России во время разных съемок, и у меня просто разрывалось сердце, когда я видел, как люди, которые делали реально созидательное и полезное дело в медицине, образовании, других областях, получали в ответ абсолютно свинское отношение со стороны государства и местной власти.
Ведь люди уезжают из России после 24 февраля, и уезжали до этого, не только потому что они боятся физической расправы, краха экономики, или не хотят быть мобилизованными, — люди просто не чувствуют это государство своим, они чувствуют, что государство не представляет их интересы, не защищает их, что наоборот — государство в России глубоко враждебно к своим гражданам, тем более активным, по-настоящему, а не на словах, созидающим и неравнодушным гражданам. У людей нет, и сейчас вовсе не осталось абсолютно никакого доверия к этому государству, развязавшему 24-го февраля захватническую несправедливую войну вопреки всем интересам своих граждан.