“They are bombing Kyiv.”
I got a call from a friend in the early morning, and these are the only words she said.
When I look back on it, I understand now that things had been heading in this direction for some time. The way we tried to console ourselves and bargain with our own consciences (we feebly reassured ourselves that things would go no further than the annexation of the Donbas) had absolutely no influence on the preparations for war that had evidently been underway for years.
The first few days of the war were the hardest for me. I was in Sochi at a music festival, but it fast became clear that nobody could think of music or poetry. We hit the drink pretty hard every night and then at five in the morning I would throw myself on the bed and reach for the phone to find out the latest news.
I had close friends in Kyiv who were running to bomb shelters with their children trying to escape the shelling. At the same time, I had close friends in Moscow saying, “we should have done this a long time ago”.
I experienced everything happening as a disaster on a personal level too. Our vision for the “Beautiful Russia of the Future”, which we had been building for some ten or more years, turned out to be less of an expanse and more of an island in the ocean.
It became clear that it was time to go. Otherwise I would have to go into internal emigration or join forces with people with whom there was no way I could collaborate and remain retain my psychological integrity, “nobly tolerating what cannot be tolerated”, as the writer Karamzin described it.
That’s how I set off on a journey with one suitcase, eventually making my way to France to start a new life. All of my major work projects in Russia came to an end and almost all of my close friends ended up in different countries. Fortunately there was no rift in my family over what was going on, but I am horrified to see that some friends’ families have fallen out over it.
The KGB regime could still win the war against the Ukraine, but the cost of victory is very high - almost greater than the price of defeat. The children of the future will pay dearly for such a victory.
However in Russia the war for minds and hearts is back in full swing with the crushing of liberals, who are acutely distressed about the fate of their homeland. I think my generation of 40-year olds missed its chance to change Russia. If another opportunity comes along, it will be in twenty or thirty years’ time. But what will Russia look like then?
It feels like the power of our great culture is on the wane. People like me, fragments of a future that never happened, will try to integrate into other societies. But the trauma of this war, our feeling of shame before Ukrainians, the divisions amongst us, the unanswered crimes of the 20th century - all of this will remain with us for the rest of our lives.
*****
Литератор, Санкт-Петербург, эмигрировал во Францию
«Они бомбят Киев».
Мне позвонила рано утром подруга и сказала только это.
Оглядываясь назад, понимаю, что все к тому и шло, а наши самоутешения и попытки торговаться с собой (мол, дело ограничится Донбассом и прочие малодушные размышления) никак не повлияли на подготовку к наступлению, которое готовилось, видимо, годами.
Первые дни были для меня самыми тяжелыми. Я был в Сочи, на музыкальном фестивале, но как-то сразу стало не до музыки и не до стихов. Каждый вечер мы крепко выпивали, а в пять утра буквально подбрасывало на кровати, рука тянулась к телефону, чтобы узнать новости.
Близкие мне люди в Киеве бегали в подвал с детьми, прячась от налетов. Другие, близкие мне люди, в России сказали, что «давно пора было это сделать». Я ощущал происходящее, как личное фиаско, поражение того мира «прекрасной России будущего», которую мы строили десять или даже больше лет, но которая оказалась всего лишь островом в океане Россия.
Стало ясно, что надо уезжать, потому что дальше – либо уход во внутреннюю эмиграцию, либо сотрудничество с людьми, с которыми невозможно сотрудничать, не меняясь психически. «Терпеть, чего терпеть без подлости не можно», как писал Карамзин.
Вот так и начались мои скитания с одним чемоданом, которые привели меня во Францию к попытке новой жизни. Все мои основные проекты в России прекратились, а ближайшие друзья оказались почти полностью в разных странах. К счастью, в моей семье нет раскола по поводу отношения к происходящему, но я с ужасом вижу его в семьях друзей.
Война с Украиной режимом кгбешников еще может быть выиграна, хотя цена такой победы, равно как и поражения, будет очень высока. Это победа ценой будущего детей. Однако и в самой России опять происходит война в головах, поражение либерально настроенных, остро переживающих за судьбу своей родины людей.
Думаю, шанс изменить Россию мое поколение нынешних сорокалетних, упустило. Следующий шанс случится, если случится, через двадцать-тридцать лет, но какой будет Россия к этому времени, большой вопрос. Есть чувство, что силы нашей великой культуры иссякают. А мы, осколки не случившегося будущего, будем пытаться встроиться в другие сообщества. Но травма этой войны, вина перед украинцами, раскол в нашем народе, оставшиеся без ответа преступления ХХ века и прочее, и прочее – это все с нами до конца жизни.